А смерть моя в игле, игла в яйце, яйцо в утке...

От нечего делать подошла к зеркалу и пересчитала ребра. Такими темпами я скоро смогу косплеить Рюука. Или вяленную рыбу.

---

Иногда я думаю, зачем я вообще это делаю? Раньше было куда спокойнее. Но и более одиноко. Но спокойнее. Значительно спокойнее.

---

Припозднилась я...

Только сегодня я вспомнила, что 30 января исполнился год моей переводческой деятельности, или как там это правильно называется по русски. (*безумно собой гордится*)^_____^

---

Добро пожаловать,  -=Airis=-. Надеюсь, вам будет у меня уютно.

---

Гиасс больно задел мою внутреннюю яойщицу. Хорошо, что она живучая.

---

Рада видеть  Alice-in-Yumeland! Добро пожаловать!

---

Дети - грибы жизни...

---

Нашла англоязычные сабы к Гиассу. Ня... Забавно, там нашлась моя тезка. Правдва общего ничего кроме имени и очков.

---

Меня в школе припахали плакаты делать (мехуявут ишит, такая добровольно-принудительная благотворительность), а на них нравоучительные надписи. Одна из них - нечто вроде "Все израильтяне отвественны друг за друга". Ответственны - "аревим". Я читаю "аравим" - арабы. Получается "Израильтяне арабы друг для друга". Homo homini lupus est...

А еще у нас в школе висят правила поведения при бомбардировке. "При звуках сирены учителя обязаны прервать занятия, и, вместе с детьми, начать читать псалмы".

---

Фик с феста

Название: Новогодние обещания
Оригинал: dotscribbles.livejournal.com/tag/new+year's+2005/2006
Автор: dotscribbles
Переводчик: Лазурит
Бета: Клэр
Фандом: X1999
Пейринг: много (Сората/Араши, Юто/Сацки, Сейширо/Субару… в общем, все каноническое и почти каноническое)
Жанр: gen, серия драбблов
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Все чужое. А жаль.
Примечание переводчика: Название мое, оригинал назывался «New Year's pieces». Этот фик участвовал в Новогоднем фесте на www.diary.ru/~anime-x

В канун Нового Года Сората легкомысленно раздает колпаки и свистульки, болтая о том, что они должны как следует отпраздновать то, что все они пока живы, хотя прошел уже целый год. Шумит телевизор, передающий какой-то англоязычный канал. Камуи не понимает слов, да и не пытается. Ему интересно, каким образом Сората подключил к их телевизору английский кабельный канал, но в принципе это не так уж важно.

Сората, все такой же радостный, хотя Араши и отказалась от предложенной им хлопушки, плюхается на диван и говорит что-то об обещаниях. Камуи не совсем понимает, что тот имеет в виду, и переспрашивает.

- Это же просто, Камуи! – объясняет Сората, немного озадаченный тем, что Камуи никогда не слышал об этом раньше. – Ты должен пообещать что-то себе и всему миру. Понятно? Что-то, что собираешься сделать или изменить в Новом Году. Вроде как начать с чистого листа или получить еще один шанс.

Несколько секунд Камуи раздумывает, а когда Сората спрашивает его, понял ли он, кивает. Сората интересуется, собирается ли он пообещать что-нибудь.

Камуи не отвечает, поскольку предпочел ничего не обещать. Обещания слишком напоминают ему о Желаниях.

***

Камуи уходит спать пораньше, с отстраненным выражением лица, появляющимся каждый раз, когда он обеспокоен или взволнован. Сората спрашивает, хорошо ли он себя чувствует, но Камуи отмахивается от него и покидает комнату.

- Интересно, что случилось? – бормочет Сората, и Араши кидает на него яростный взгляд. - Что?

- Ты идиот, - резко отвечает Араши.

- А…, нэ-чан, ты льстишь мне. - Он потягивается и откидывается назад, свешивая руки через спинку дивана. – А что насчет тебя? Каково твое обещание?

Араши молчит в течение нескольких минут.

- Что касается меня, - продолжает Сората, не обращая внимания на холодный прием, - я думаю, что пообещаю, нэ-чан, сделать так, чтобы ты в меня влюбилась. - Он тянется к ней и почти застенчиво берет за руку.

Араши поднимает на него глаза, и в них отражаются сотни эмоций, а потом она говорит, что тоже устала и идет спать.

Сората остается с Юзурихой в тусклом свете гостиной, и звук болтовни эхом отражается от стен.

***

Вопрос Сораты застал Араши врасплох, и в течение нескольких минут Араши думает о том, что она могла бы пообещать и в чем таком поклясться, что успела бы сделать, пока она или Сората не умрут по велению судьбы. Его рассказ о своем обещании поражает еще сильнее, и ей приходится покинуть комнату, чтобы не потерять лицо.

Она видит, что Камуи стоит в конце холла, уставившись на комнату Субару. Она пуста; онмеджи сказал, что сегодня вечером идет на работу. На секунду у нее появляется желание поговорить с Камуи, успокоить его, но она знает, что совершенно не умеет утешать, и вместо этого идет к себе в комнату.

Она плотно закрывает за собой дверь и прижимает руку к своей груди. Руку, которой он касался, руку, которую он держал.

Через несколько долгих минут молчания она обещает не плакать.

Она уже знает, что не сдержит свое обещание.

***

Несколько минут Сората с Юзурихой говорят обо всем и ни о чем, пока снова не всплывает тема обещаний.

Юзуриха уже все определила для себя, и Сората чувствует благодарность, когда она сообщает, что думала об этом всю прошлую неделю.

- Ну, и что? – спрашивает Сората, и даже в такой короткой фразе явственно слышится акцент.

Юзуриха задумчиво прижимает одну ладонь к другой. Она не совсем уверена, что хочет говорить о своем обещании с Соратой: «я очень люблю одного человека и в этом году собираюсь рассказать ему о своих чувствах». С другой стороны, Сората всегда был добр к ней, и ему можно доверять.

Но это ее обещание, ее решение, и она не уверена, можно ли поделиться им с кем-то еще.

Поэтому, когда Сората спрашивает во второй раз, она улыбается, подмигивает и говорит, что это секрет. Его это вполне устраивает.

***

Несколько часов назад Шимако уложила Юку в кроватку. Девочка крепко спит, несколько прядок выбилось из косичек, а одежда помялась от игр. Аоки уверен, что через несколько лет она сможет бодрствовать все дольше и дольше, а потом, наконец, откажется ложиться спать, пока они с Шимако не заснут. Как ни странно, он с нетерпением ждет этой смены ролей.

Родители Дайске уже ушли, но сам он все еще здесь, благодарит Аоки за советы по управлению ветром. Аоки спокойно и беззаботно заверяет Дайске, что управлять ветром несложно, если хочешь кого-то защитить. Дайске краснеет, бормочет благодарности и извинения и спешит уйти.

Как только Дайске уходит, улыбка Аоки исчезает, он закрывает глаза и на несколько секунд снимает очки. Он уже знает о желании Дайске, так же как и о его обещании, и мысль о том, к чему они могут привести, расстраивает его. Но он пообещал Дайске, что не будет плакать, если тот умрет, защищая Принцессу Хиното.

Аоки идет в спальню, выключает свет и забирается в постель, к Шимако.

Перед тем, как закрыть глаза и заснуть, он обещает больше не давать обещаний, которые не сможет сдержать.

***

Для Карен вечер в Цветке тянется ужасно медленно, и она уходит пораньше. Она идет в ближайшую церковь и молится перед усыпанным свечами алтарем. Она поднимается с колен и медленно идет по проходу, держа в замерзших руках крошечный огонек.

Она решает пойти домой, выпить немного горячего чая и назвать это вечеринкой. Она, как и все, любит праздники, но это был особенно долгий год, а следующий, скорее всего, будет слишком коротким.

Так или иначе, она никогда не верила в новогодние обещания. Если можно пообещать себе что-нибудь в начале нового года, то почему нельзя сделать это в любое другое время?

***

На самом деле, Сумераги Субару не пошел на работу, и, когда часы бьют полночь, он все еще находится в парке Уэно, стоя под сакурой, пышно цветущей, несмотря на мороз. Он одновременно курит и дрожит от холода, а на его руках нет перчаток. Если бы он попытался, то смог бы зажечь метки на руках, но сейчас ему не хочется этого делать.

- В этом году я собираюсь разлюбить вас, - говорит он сакуре и покидает парк.

Он возвращается домой, в академию Кламп. Сората, Юзуриха и Араши давно легли спать, и когда Субару находит Камуи, спящего рядом с дверью в его комнату, то вздыхает и относит мальчика в постель.

Закрыв дверь к себе в комнату, он повторяет свое обещание темноте. Малая часть его сознания задается вопросом, может ли Сейширо слышать его. Большая же часть сознания совершенно не беспокоится об этом или делает вид, что не беспокоится.

Он надеется, что, возможно, в этом году сумеет сдержать свое обещание. Несмотря на то, что раньше уже обещал это несколько раз.

***


Внимание Фумы к новому году привлек Юто. Фума думает об этом несколько секунд и спрашивает, почему новый год так важен, если в любом случае приближается конец света. Когда Юто интересуется, собирается ли он пообещать что-нибудь, Фума подозрительно тихо повторяет его вопрос. Юто говорит ему, что это единственный шанс изменить что-то, кроме того, что он сделает, будучи Темным Камуи, но Фума лишь снова повторяет его вопрос.

Это продолжается несколько минут, пока Юто не сбивается с толку и не начинает беспокоиться, видя, что Темный Камуи не понимает его.

- Разве нет ничего, что бы ты хотел изменить? – почти разочарованно спрашивает Юто.

Несколько долгих минут Фума молчит, а затем улыбается спокойной задумчивой улыбкой, так сильно отличающейся от ухмылки, которую привык видеть Юто.

- Больше, чем ты думаешь, - говорит он и выходит из комнаты.

***

Юто, еще более обескураженный, тоже покидает комнату, затем поднимается по лестнице и выходит из здания. Никто не обращает на него внимания, все давно привыкли видеть его в окрестностях здания и думают, что он здесь работает.

Он останавливается у ближайшего телефона-автомата и звонит своей сестре. Как обычно, ее нет дома, и он заставляет себя оставить сообщение, зная, что она, скорее всего, не перезвонит.

Он завязывает на шее ярко оранжевый шарф, идет вдоль холодных улиц утреннего Токио и думает. Он собирался пообещать что-нибудь смехотворно идеалистическое, например, проводить больше времени со своей сестрой, но чем больше он думает об этом, тем яснее понимает, что это противоречит его философии и к тому же потребует слишком много усилий.

Он останавливается у маленького кафе и обещает пить больше чая.

***

Экран шлема Сацки поднимается, и она хмурится. Зверь работает медленней, чем обычно, и все же тестовое сканирование ничего не показывает. Поэтому она выключает Зверя и открывает панель под клавиатурой.

Подозревая, что провода износились от непрерывного использования, Сацки принимается восстанавливать их.

Этим утром Юто подошел к ней и предложил чаю. Она отказалась, потому что Каноэ попросила ее проверить кеккаи на другом конце города.

Возможно, то, что Зверь встряхнул пол и вонзил провода ей в кожу, тоже имело отношение к этому отказу.

Юто сказал что-то про Новый Год и обещания.

Она включает Зверя.

Обещание: Данное кому-н. добровольное обязательство что-н. выполнить. Синонимы: зарок, обет, обязательство, слово.

Она не совсем понимает, что имел в виду Юто, и игнорирует его, пока тот не уходит.

Обещания слишком скучны и чрезмерно свойственны людям.

В этот момент провода снова проникают ей под кожу, а экран опускается.

***

Не найдя отца в подвале, Натаку расстраивается и отправляется в город. Люди на улицах оглядываются на него и его шарф, развевающийся на ветру, словно флаг.

Оно не может найти отца, даже заглянув во все его любимые кафе. Однако в одном из кафе оно замечает другого Ангела, Юто. Натаку молча подходит к нему, и тот поворачивается к клону.

- Вы не видели Папу? – спрашивает Натаку, и Юто отвечает, что не видел. Натаку уныло опускает плечи, и Юто предлагают ему чаю. Оно с опасением смотрит на Юто, но безмолвно принимает предложение и садится.

Юто спрашивает, первый ли это Новый Год для Натаку, не считая увядших воспоминаний о праздничных колпаках и конфетти. Юто рассказывает ему о разных традициях, включая новогодние обещания, и спрашивает Натаку, собирается ли оно пообещать что-нибудь.

Натаку разглядывает предложенный ему чай и прикусывает губу.

- Я думаю, что хочу сделать Папу счастливым, - спокойно говорит оно.

Юто кивает и пьет свой чай.

Через несколько секунд Натаку берет свой собственный чай и пробует его.

***

Кусанаги сидит в парке и кормит целую стаю птиц. Он ждет Юзуриху и Инуки, которые обещали прийти после полудня, и отвлекает себя мыслями о вещах, которые он предпочел бы не делать в наступающем году.

Птицы разом улетают, он оборачивается и видит стоящего за ним Темного Камуи.

- С новым годом, - улыбается Фума. – А ты собираешься что-нибудь пообещать?

Кусанаги сухо отвечает, что не думал об этом и собирается уйти, но, услышав слова Фумы, застывает как вкопанный.

- Как на счет того, чтобы прекратить лгать той девочке?

Кусанаги поворачивается, чтобы посмотреть на Фуму, но видит, что он уже ушел.

Ушел до того, как Кусанаги успел согласиться.

***

Сон Какьо так же темен и пуст как обычно; Какьо слишком устал, чтобы вообразить берег моря. Он уверен, что Хокуто отругала бы его за то, что он не празднует новый год должным образом, но Хокуто давно мертва и не может сказать ему, что нужно делать.

Его новогодние сны испорчены кровью и ненавистью. Камуи, Темным Камуи и запятнанными кровью крыльями. С каждым днем приближается финальное сражение, и Какьо знает, что скоро его желание будет исполнено.

Хокуто, возможно, попросила бы его приободриться или даже спросила о новогоднем обещании.

Он давно сдался. Обещания для тех, у кого осталась надежда.

***

Прошлой ночью Сакуразука Сейширо был занят и поэтому проснулся поздно. Наконец проснувшись, он хочет мороженого и кофе или кофейного мороженого. Либо то, либо другое.

Он покупает ванильное мороженое с шоколадными прожилками в ближайшем кафе и ест его по дороге к парку Уэно. Он должен проверить дерево, узнать, довольно ли оно тем, что съело прошлой ночью.

Когда он добирается до парка, под деревом уже кто-то стоит, и Сейширо останавливается, выбрасывая мороженое в мусорку. Человек под деревом поворачивается к нему и улыбается, его зеленые глаза сверкают, а черные волосы трепет ветер. Затем лицо Субару исчезает, и Сейширо видит Темного Камуи.

- С новым годом, - чрезмерно дружелюбно говорит Фума. – Подумал о своем обещании?

Сейширо отвечает, что никогда не следовал новогодним традициям и не будет, но Фума лишь ухмыляется и проходит мимо.

- Возможно, тебе стоит подумать об этом, Сейширо-сан, - говорит он и уходит. Сейширо смотрит ему вслед.


***

Фума находит Камуи сидящим на скамейке под деревом Котори и безучастно глядящим вдаль. Его пальцы так сильно сцеплены, что Фума почти видит, как течет по его венам кровь; он подозревает, что таким образом Камуи пытается унять дрожь в руках. В целом, Камуи кажется очень одиноким, очень замерзшим и совершенно безумным.

Несколько секунд Фума думает, заговорить ли с Камуи, а затем приближается к нему. Если Камуи и видит его, то виду не подает, все так же безучастно глядя на дерево и пустое пространство за ним.

Фума останавливается на расстоянии нескольких шагов от него и ждет. Камуи расцепляет пальцы, но все еще не смотрит на Фуму.

- Она всегда любила праздновать Новый год, - глухо произносит Камуи.

Фума отворачивается от Камуи и подходит к дереву, коснувшись рукой коры и закрыв глаза. Разумеется, он не говорит с мертвой девчонкой, это полный бред, он просто выражает соболезнование.

- Она не хотела, чтобы ты грустил, - задумчиво говорит Фума.

- Тогда почему она умерла? – спрашивает Камуи. Фума поворачивается к нему.

- Ты задаешь слишком много вопросов, - говорит он. - Почему Фума стал таким? Почему Котори умерла? Почему, почему, почему…

- Разве у меня нет на это права? – возмущается Камуи и поднимается на ноги.

- У тебя есть право, - говорит Фума, - но это не значит, что ты должен зацикливаться на этом.

- Я... - голос Камуи затихает, словно перерезанный ножом, и он сглатывает. - Я хочу…

- Нет, не хочешь, - говорит Фума и протягивает ему руку. Камуи замирает на секунду и берет его за руку.

***

Войдя на кухню, Сората видит Араши, пытающуюся научиться резать овощи. После секундного колебания он, наконец, подходит к ней сзади.

Она кладет нож и оборачивается к нему, бледная как полотно.

- Эй, я хотел... мм... извиниться. За тот вечер, - объясняет Сората и взмахивает рукой, предполагая, что этого жеста достаточно для объяснения. Однако Араши озадачено смотрит на него и возвращается к овощам, пытаясь правильно их нарезать.

Почти минуту Сората молча стоит рядом, ощущая неловкость, прежде чем Араши огладывается на него через плечо и, отвлекшись, попадает ножом по пальцу.

Она тихо вскрикивает и роняет нож, со стуком падающий на кухонный стол. Она внимательно разглядывает ранку на своем пальце и текущие из нее маленькие красные капли крови. Сората хватает ее за запястье и тянет к раковине. В его голосе одновременно звучат напряжение и легкомыслие, когда он говорит ей, что она должна промыть порез, если не хочет, чтобы в него попала инфекция, а палец позеленел и раздулся. Он моет палец с мылом, от которого ранку начинает щипать, а затем вытирает ей руку. Он дает ей пластырь и подносит ее палец к своим губам, в шутку предлагая поцеловать его, чтобы не болел.

В глазах Араши снова отражаются сотни эмоций, и она выдергивает руку. Сората собирается уйти, но останавливается, когда Араши тянется к нему и целует в щеку. Она выходит из комнаты, оставляя за собой Сорату и кучу неаккуратно нарезанных овощей.

Сората прижимает руку к щеке и смотрит ей вслед.

***

Добравшись до парка и встретившись с Кусанаги, Юзуриха рассыпается в извинениях за то, что не смогла встретиться с ним накануне Нового Года. Но он отвечает, что все в порядке, и гладит Инуки.

Юзуриха болтает обо всем, что приходит ей в голову, но больше всего о погоде и радуется тому, что землетрясения временно прекратились. Кусанаги также рад поговорить о погоде, но когда заходит разговор о землетрясениях, его радость испаряется, и Юзуриха решает больше не касаться этой темы.

На секунду ей хочется выполнить свое обещание здесь и сейчас, сказать ему, как много он для нее значит, но она не делает этого. Она вполне довольна тем, что есть.

Вместо этого она спрашивает, не хочет ли он, чтобы она угостила его шоколадным парфе. Он обдумывает это, на его лице появляется выражение беспокойства, и Юзуриха собирается спросить его, о чем он думает.

Кусанаги начинает что-то говорить, но передумывает, и вместо этого говорит, что да, шоколадное парфе было бы кстати, но почему же она должна платить? Она настаивает, говоря, что это нечестно, ведь он всегда ее угощает, а она совсем не хочет, чтобы он разорился на мороженом!

Смех Кусанаги освещает его лицо, и Юзуриха улыбается, зная, что в этом году обязательно сдержит свое обещание.

***

Когда Юто приносит пирог и чай, чтобы попытаться заставить Сацки хоть как-то отпраздновать Новый Год, Зверь грохочет и снова встряхивает пол. Он делает это второй раз за несколько дней, поэтому, проворчав что-то о сбоях, Сацки выбирается из гнезда проводов. Юто говорит, что никогда не видел рычащих компьютеров, и Сацки отвечает, что Зверь единственный в своем роде.

На столе стоит чай и пирог, а Сацки и Юто ведут очаровательную беседу о том, что ждет их в Новом Году. Юто замечает, что не ожидал дожить до начала нового века, на что Сацки строго отвечает, что новый век начнется с наступлением 2001 года. Юто смеется и говорит, что, возможно, не увидит этого, и Сацки - всего на несколько секунд - выглядит неловко.

Он закрывает на это глаза и предлагает еще чаю, спрашивая, чувствует ли она, как холодно в компьютерной комнате. Она качает головой, а затем делает глубокий вздох и снимает очки.

В тот момент, когда она целует Юто, слышится механическое рычание, и по всему подвалу взрываются лампочки.

Юто, разумеется, использует в своих интересах темноту. К чему упускать хорошую возможность?

***

Аоки заходит в Цветок красный, как помидор и, глядя в пол, заикаясь, изъявляет желание встретиться с Касуми Карен. Ему повезло, Карен оказывается поблизости и спасает его от смущающих вопросов. Она ведет его к себе в комнату, где они пьют чай и беседуют.

Карен расспрашивает Аоки о его семье, и он рассказывает ей истории, названные им «Рождественскими проделками Юки». Карен почти рыдает от смеха, а, успокоившись, улыбается и прижимает руку к своей груди. В свою очередь, Аоки расспрашивает о том, как она провела праздник и не желает довольствоваться ответом, что все было в порядке. Однако он с удовольствием слушает перечень посещенных ею Рождественских месс, и улыбается, когда она говорит, что по сравнению с Рождеством, Новый Год будет очень скучен.

О чем бы они ни говорили, их беседа остается тихой и мирной. Аоки, собираясь уходить, полупоклоном благодарит ее за гостеприимство, и Карен рада видеть, что он уходит с улыбкой. Перед тем, как уйти, он предлагает как-нибудь поужинать с его семьей. Она озадачена, но охотно принимает приглашение и провожает его до двери.

Затем она, улыбаясь и напевая вполголоса "Старое доброе время", надевает свою куртку, и выходит на улицу. Если она поторопится, то, возможно, успеет догнать Аоки, и они пообедают вместе.

***

Сегодня Фума не пришел, чтобы увидеться с Какьо, и поэтому сновидец невероятно одинок. Как бы он не отрицал это, в том, что кто-то находится рядом, есть нечто утешительное, пусть даже это Темный Камуи.

Сегодня он чувствует себя лучше, чем вчера, и создает привычный для него уединенный приморский пейзаж. В небе кружатся чайки, и Какьо опускает руку в океан, ощущая прохладу воды.

- Мне остается только надеяться, что ты не проведешь здесь весь следующий год! – сообщает призрачный голос, Какьо оборачивается и видит перед собой дух Хокуто. - Это вредно, знаешь ли! Время от времени нужно гулять!

Какьо не отвечает, продолжая смотреть на нее.

Призрак прыгает в воду, но всплеска не слышно и нет волн. Она наклоняется к Какьо, разглядывая его своими большими зелеными глазами.

- Хотеть умереть – глупо, знаешь ли, - небрежно говорит она и поучительно тыкает в него пальцем. – Ты такой же, как Субару! Клянусь, вы оба идиоты. А ведь теперь, когда меня больше нет, я не могу заботиться о вас двоих!

Какьо не отвечает.

- Ну, пошли, Какьо, не будь таким занудой, – Хокуто протягивает ему руку. – Ты пойдешь со мной на улицу или нет?
А затем призрачное воспоминание о Хокуто застывает в той же позиции, которую Какьо хранил в памяти долгие годы.

Он сидит и смотрит на нее.

***

Субару не ожидал увидеть Сейширо под деревом в полдень, да еще и без темных очков.

- Субару-кун, – говорит Сейширо и Субару задается вопросом, что он вообще здесь делает; у него нет никакого оружия, кроме собственных рук. Но это не проблема, и так понятно, что сегодня боя не будет.

- Сейширо-сан, - отвечает Субару и пытается нашарить в кармане сигарету. К тому времени, когда он находит ее, Сейширо уже протягивает ему зажигалку.

Сейширо убирает зажигалку, а Субару делает глубокую затяжку. Внимательно изучив Субару, он спрашивает. – Значит, ты собираешься сдержать свое обещание, Субару-кун?

Субару краем глаза смотрит на Сейширо, и, спустя мгновение, отвечает вопросом на вопрос – Откуда Вы знаете об этом?

- Я слышал тебя, - говорит Сейширо и жестом указывает на дерево. - Я был здесь. Кроме того, ты обещал это каждый год с тех пор, как Хокуто умерла.

Субару несколько изумленно смотрит на Сейширо, а затем переводит взгляд на свою сигарету.

- Так что же? – повторяет Сейширо.

- А вы как думаете, я сдержу его? – резко отвечает Субару.

- Конечно, нет.

Субару стряхивает пепел с сигареты.

- А что насчет Вас? - наконец спрашивает он. - Вы обещаете что-нибудь под Новый Год? Или для Вас это слишком скучно?

- Обычно не обещаю, – говорит Сейширо и ухмыляется, выхватывая сигарету из рук Субару. Он бросает ее на землю, давит подошвой ботинка, а затем берет Субару за подбородок и наклоняется, чтобы поцеловать его. Сначала Субару сопротивляется, но довольно скоро затихает в руках Сейширо, и тот, ухмыляясь, прерывает поцелуй.

- Но в этом году, Субару-кун, я подумаю над этим, - говорит он с усмешкой. Сейширо снова прижимает его к дереву, и Субару выглядит сбитым с толку, но все же позволяет Сейширо снова поцеловать себя.

***

Сестры-сновидицы стоят во сне, Хиното в центре своего магического круга, а Каноэ – на его краю, и на этот раз Каноэ не дразнит и не мучает сестру. Более того, с тех пор, как они встретились, ни одна не произнесла ни слова.

- В этом году, - слабый голос Хиното эхом отзывается в пустынном пространстве сна, - в этом году, я… Я собираюсь все изменить.

- А ты сможешь? – спрашивает Каноэ, и в ее голосе больше беспокойства, чем презрения.

- Я смогу - отвечает Хиното, но Каноэ слышит, что ее телепатический голос дрожит.

- Это и мое обещание, дорогая сестрица, - говорит Каноэ и поворачивается, чтобы выйти из сна.

Хиното хочет позвать ее, но закрывает рот ладонью, чтобы не закричать. По ее щекам катятся слезы, и к тому времени, когда она опускает руку, Каноэ успевает уйти.

- Я…я не смогу сделать этого, Каноэ, - говорит она пустоте. - Я не смогу, но ты все еще… - Она не говорит этого. Она не может сказать этого. - Пожалуйста, Каноэ. Пожалуйста, измени будущее для меня.

Каноэ, на достаточно большом расстоянии, чтобы слышать голос Хиното, но не быть замеченной, хмурится, и на этот раз действительно покидает сон.

@темы: Нетленчики, Кламп-фики

---

Не тяни кота за хвост и не бей его по пузу мокрым полотенцем(с)народная мудрость

Домашние животные очень полезны. Например, они повышаю самооценку. Причем, до потолка.
Чтобы пояснить, процитирую известный отрывок из Нового Завета: "...птицы небесные не сеют и не жнут, и Господь питает их." Предположим, что под "птицами небесными" подразумеваются все божьи твари. Мелисса тоже божья тварь. Чтобы убедиться, что она - тварь, достаточно послушать ее ночные вопли во время течки. Значит, она не сеет и не жнет, но Господь питает ее. Кто питает Мелиссу? Мелиссу питаю я. Вывод?

---

Ура!!!Ура!!! Я закончила!!! Я снова могу спать!!!

---

Дико болят глаза. И тошнит. Завтра четверг. Как я счастлива...

---

В очередной раз вычитала фик с феста...

Название: Шарф
Автор: lazulisong
Переводчик: Лазурит
Бета: Клэр
Фэндом: xxxHolic
Жанр: флафф
Пейринг: Домеки/Ватануки
Рейтинг: G
Дисклеймер: Все чужое
Примечание: Этот фик участвовал в Новогоднем Фесте на www.diary.ru/~anime-x

- Я думаю, - сообщил Ватануки, заглядывая в комнату и осторожно сжимая в руках сыроватый обрезок ткани, - я думаю, у вас нет пары вязальных спиц, которую можно одолжить, не влезая в долги на всю оставшуюся жизнь. - Он нахмурился. – И конечно я не могу получить нормальную пряжу без того, чтобы вы не увеличили бы мой долг в полтора раза.

Юко обдумала это и указала рукой наружу, где через два дома от ее магазинчика находился магазин «Модное вязание», хотя и знала, что Ватануки не хочет туда идти. Люди вкладывают душу в рукоделие, и атмосфера в таком магазине могла быть немного... напряженной. – Ты, конечно, знаешь о проклятии свитера, - сказала она.

- Нет… – осторожно ответил Ватануки.

- Если связать кому-то свитер, этот человек поссорится с тобой.

- Великолепно! - воскликнул Ватануки. – Есть кое-кто, кому я свяжу его немедленно. - Он вошел в комнату, и Юко увидела, что обрывок ткани был остатками шарфа. Он осторожно положил его на пол. Шарф был порван, немного потрепан, и Юко заметила на нем несколько темных, почти черных пятен. Ватануки выглядел относительно невредимым. «Хорошо, что раны Домеки быстро заживают» - подумала Юко.
- Какой идиот будет бросать отличные шарфы, чтобы отвлечь монстров?

- Который не хочет, чтобы ты умер? - предположила Юко. Ватануки молча пронзил ее взглядом. - Я думаю, у меня есть то, что тебе подойдет, - сказала она. - Но мне нужна кое-какая помощь.

- Отлично! – ответил Ватануки. Дрожащими руками он снова схватил шарф, и выскочил за дверь. - Боже, наверное, вы заставите меня просить спиртное у дракона. Или что-нибудь похуже. И почему я работаю здесь?


Потом она вручила ему большой клубок мягкой красной пряжи, что-то вроде ножки от стула и велела заставить Домеки держать нить, пока Ватануки будет наматывать ее.
Химавари очаровательно по-птичьи склонила голову. – А что вы делаете? – полюбопытствовала она. Домеки сидел со скрещенными ногами, держа руки на весу, с бесстрастным выражением лица. Ватануки быстрыми движениями нервно наматывал что-то невидимое на ножку от стула.

- Мотаем пряжу, – мрачно ответил Ватануки. - Для моего босса. Которая чокнутая..

- Я ничего не вижу, - сказала Химавари. - На что она похожа? - Она посмотрела на Домеки. - Ты ее видишь?
- Нет, - сообщил Домеки. Когда Ватануки закончил наматывать, Шизука опустил руки, но его ладони все еще были расставлены, словно держали что-то. - Это какая-то пряжа.

- Юко-сан не сказала мне что это, – раздраженно сказал Кимихиро, снимая с ножки стула что-то невидимое и положив это в шелковый мешочек. – Какая-то красная пряжа. Откуда я знаю, почему она хочет, чтобы мы смотали красную пряжу, которую вижу только я…

Последовала длинная, жуткая пауза.

- А… - радостно протянула Химавари.

- Я отказываюсь думать об этом, - с видимым отвращением сообщил Ватануки. - Вообще. И прекрати ухмыляться, - добавил он, повернувшись к Домеки, на лице которого была вполне мирная и довольная улыбка.


Юко-сан осмотрела клубки шерсти, фыркнула и сказала, что нужные ему вещи находятся «в кладовке», причем с таким же успехом она могла сказать, что они «в Токио». Кимихиро нашел Мокону, многозначительно прячущуюся за кастрюлей с супом, и сказал Юко-сан, что обязательно заметит, если количество супа уменьшится хоть на грамм, и вычтет такое же количество из каждого ее бокала со спиртным. Затем он шагнул на обширные и непознаваемые просторы кладовки. Они с кладовкой никогда не ладили: как только он думал, что, наконец, закончил и может начать вытирать пыль по второму разу, то спотыкался обо что-нибудь, и открывалась очередная дверь, демонстрируя новые нетронутые участки пыли. Пыль была такой толстой, что, если добавить чашку воды и горсть земли с лужайки, из нее можно было делать кирпичи. Это напоминало конюшни, которые должен был чистить один парень из Греции. Археоновы конюшни или что-то в этом роде.
(- Авигиевы, - поправил его Домеки, поедающий свой завтрак и многозначительно разглядывающий Ватануки, жалующегося на превратности общения с кладовкой.
- Какая разница? - мрачно ответил Кимихиро.
- В том, что ты сказал, нет никакого смысла, - сказал Домеки и стащил печенье, которое Кимихиро сделал специально для него на случай, если Домеки снова начнет по-свински объедаться. Нет, в нем не было слабительного, но зато в нем было больше сахара, чем в остальных печеньях. Сахар вреден для здоровья. Все так говорят.)

Кимихиро стоял с Моконой на плече, уперев руки в бока. - Хорошо, - громко произнес он. – Юко-сан сказала, что здесь есть нужные мне вещи, и я, черт побери, заплатил, поэтому отдай их. – С кладовкой надо было быть твердым. Иначе, почувствовав слабину, она заставила бы его мыть полы.

Краем глаза он заметил что-то необычное. Он медленно обернулся и увидел на полу ничем не примечательную коробку, которой не было еще секунду назад. Он осторожно приблизился к ней. Коробка была сделана из древесины, а на крышке были выжжены слова на английском. Они были слишком сложны, чтобы Ватануки смог прочесть их.

Кимихиро осторожно опустился на колени и открыл коробку. Внутри оказалась радуга мягких, аккуратно смотанных клубков шерсти и хлопка, а также тонкие спицы и шкатулка с всякими полезными для шитья вещами.

- У меня ужасно странная работа, - искренне сказал Кимихиро и схватил наугад клубок шерсти и пару спиц из сосновой древесины.


Даже через миллион лет Шизука не признал бы это, но он жалел о потере своего шарфа, во всяком случае, достаточно, чтобы хотеть новый. Близилось Рождество, было холодно, а шарф был очень теплый. Он по- воробьиному нахохлился в своем школьном пальто и стал ждать Ватануки.

На Ватануки был шарф глубокого синего цвета, почти такого же, как его глаза. Шарф был повязан со странной, несдержанной элегантностью, которой Шизука не мог не восхититься. До встречи с Кимихиро ему не приходило в голову, что существует искусство завязывания на шее длинной вязаной ткани, сходное с искусством завязывания оби.

- Подожди, – выпалил Ватануки. Впрочем, Домеки не собирался двигаться с места и терпеливо ждал. Что-то мягкое коснулось его шеи, робко вздрагивая вместе с тонкими руками Ватануки. Домеки украдкой глянул на него. В руках у Ватануки был красный шарф, но не такой, как тот, что он потерял, а краснее и ярче, словно мантии кардиналов на виденных им картинах.

- Какого черта? – спросил он.

- Если ты потеряешь его, - предупредил Кимихиро, умело, хотя и немного раздраженно поправляя конец шарфа, - я, Ватануки Великий и Ужасный, отомщу тебе так, что даже тысяча лет нескончаемых страданий не сравнится с этим. Я больше никогда не буду готовить тебе завтрак.

Домеки взял кончик шарфа и пощупал его пальцами. – Ты купил его для меня?

- Нет, - еще более раздраженно ответил Ватануки, - я его связал.

- Что? – переспросил Шизука.

- Я думаю, - сказал Ватануки, проходя мимо него и стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на Домеки, - я сделал это потому, что видел, как был испорчен твой шарф. И вообще.

- О… - протянул Домеки. На секунду они замолчали, Ватануки важно шествовал по улице, словно кот, идущий за тобой просто потому, что вы идете в одну сторону, а совсем не потому, что ты позвал его. Домеки все еще перебирал пальцами кончик шарфа. - Я люблю красный, - наконец сказал он.

- Хммм… - произнес Ватануки.

@темы: Нетленчики, Кламп-фики

---

Сначала мне хотелось лазить по инету и смотреть Гиасс. Теперь я просто хочу спать. Безумно хочу спать. Каждый раз, когда я моргаю, мне трудно снова раскрыть глаза. Вряд ли математичка доживет до старости...

@музыка: Ясний день, теплый день уплывает за облоки... Синий тень, сонный тень...

---

ФВР следит за мной...

Вернули три контрольные:химия, танах и английский. По химии - 90, по английскому - 75, по танаху - 92. Странно, учитывая, что обычно у меня отличные оценки по английскому и жуткие - по танаху и химии. Наверное, на самом деле я - свой собственный клон, которому дали воспонимания настоящей меня и подкинули в школу. И клон любит танах и химию. Кламп съел мой моск

---

Забавно... У меня три повода подепрессить, но времени нет, и поэтому я не депрешу/депрессю совсем. Коза будет выведена в четверг, и тогда я с чистой совестью, или что там от нее осталось, погружусь в депрессию. Не жужжи, насекомое, я тебя засушу... И в консервную баночку я тебя положу...

---

Хочу быть кукурузным полем. Я буду лежать на земле и кукурузить, или чем там поле занимается, а мимо будут идти люди. Солнце греет, вороны летают, в меня воткнута какая-то соломенная хрень на палке. А я лежу и кукуружу, кукуружу...

---

Безумно хочется дать кому-нибудь по морде. Если настроение не пройдет - завтра дам.

---

Лазурит, если ты сейчас заплачешь, то получишь по шее еще и от меня. Дорого мне этот дождь обошелся... Сижу, мерзну, горло скребет, а они орут из-за сапогов, которым уже черт знает сколько лет. Да еще и погон этот... Блин. В отместку поссорила их между собой. Теперь слушаю как они орут уже друг на друга. Все-таки я дочь своей матери, хоть и не умею скандалить. Истероид, блин. Но ее шепот меня бесит...
А вообще, глюки - очень полезная вещь.