Никогда не доверяй собаке с оранжевыми бровями.
Название: Дела семейные – Глава 4
Автор: A. Kniggendorf
Блог автора: akk.insanejournal.com
Переводчик: Lazurit
Бета: нет
Фандом: TB/X1999/ 20 Menso ni Onegai
Пейринг: Сейширо/Субару
Рейтинг:NC-17
Дисклеймер: Все чужое.
Ворнинги: насилие, оккультизм, гомосексуализм, говорящее дерево, дендрофилия и геометрия.
Примечание: Этот фик – сиквел к фанфику «36 градусов». Найти приквел можно на моем дайре www.diary.ru/~lazurit8 и на сообществе www.diary.ru/~anime-x
читать дальшеA. Kniggendorf: Дела Семейные – Глава 4 – Ноябрьский туман
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
»Сестра Убийцы Императора была подлой, но красивой женщиной.
Вместо того чтобы соблюдать траур по своему погибшему брату, она пользовалась красотой, щедро оделившей обоих, и раздвигала ноги для влиятельнейшего из людей - принца императорской крови.
Несмотря на то, что ее низкое происхождение не позволило родившемуся сыну занять трон, он и его коварная мать получили ранг и титул, официальный статус и надлежащие владения в Хэйан… для всех, кто впредь звались…
... Сумераги.»
Крона Дерева затрепетала. Хроника все еще лежала меж его сучьев, там, где Юэ оставил ее. Лишь нескольким из Сакуразукамори было дозволено прочесть ее. Сейширо был первым за последние две сотни лет.
Дерево хмыкнуло. Оно помнило, как сидя у его корней, Юэ осторожно чертил изящные символы, которые каким-то образом должны были рассказать его последователям обо всем произошедшем. Когда Юэ отложил кисть и откинулся назад, оно тронуло краешек бумаги покрытой цветами веткой, а затем ветку оттолкнули, не позволив ей испачкаться в чернилах. Она запустила другую, голую ветвь Юэ за шиворот, царапая его шею, обвиваясь вокруг горла...
Оно помнило его тихий голос, объяснявший значение символов. Его смех, когда оно попыталось писать соком. Сок не был достаточно темен; а вот кровь...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
fam-i-ly – род [сущ]: группа людей, ведущих происхождение от общего предка.
mat-ter – проблема [сущ]: Сложность или затруднение. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сакё-ку, Киото
20 ноября 1991 года (среда)
Дом был относительно новым, меньше десяти лет. После его постройки был проведен ритуал очищения, и Субару все еще чувствовал это, стоя на коленях на полу второго этажа прямо под скатной крышей. Когда он начал работу, сквозь вделанные в крышу окна светило солнце; теперь близился полдень, и небо заволокли облака - он видел это в окне, отражавшемся в чаше с водой. Офуда, привязанные к кинжалам, установленным по обе стороны от нее, трепетали от незримого, незаметного ветерка. Субару сосредоточился, и начал другое, более сильное заклинание. Пот, выступивший на его лбу час назад, высох и пощипывал кожу. Изгнание было трудным, так как призрак не просто хотел остаться здесь, его хотели здесь видеть
.
Ребенок в кроватке зашевелился. Цоканье языка успокоило его. Книга была решительно закрыта, и старые мудрые глаза посмотрели на Субару через зеркальную поверхность воды. - Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных! - Старушка в скромном традиционном кимоно встала в полный рост, доставая ему едва ли до подбородка...
... и растаяла в шорохе паутины и пыли.
Субару склонил голову. – Сайонара, обаа-с…
- Обаа-чан! – завопил ребенок в кроватке; крошечные кулачки сжались на перекладинах. - Обаа-чан! - Широко раскрытые, испуганные глаза уставились на Субару. - Мама! Злой дядя забрал обаа-чан!
Мальчик плакал. Мать хотела было отругать его, но Субару вмешался. – Все в порядке. - Он прав.
Субару приклеил оберегающую офуда над кроваткой, и через несколько минут покинул дом и успокоившуюся, но весьма растерянную мать. Он все еще слышал плачь ребенка. Плачь об изгнанном духе, бывшем ласковым с ребенком и читавшем ему его любимые сказки.
"Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных! "
В словах духа, в упреке мертвой старушки, было больше тепла, чем могла дать ему его собственная бабушка.
Он шел по садовой тропинке. Облака над ним сулили дождь, и не было ветерка, который мог бы овеять утопающий в густом, тяжелом воздухе древний город. Конец ноября – очарование листопада прошло, а живительная ясность зимы еще не пришла. Время середины. В середине... словно блудный дух его сестры.
Завтра – сто дней со смерти Хокуто. Завтра...
В покинутом им доме все еще плакал ребенок.
Субару поправил лямку рюкзака, в котором лежали его инструменты. В последнее время она все чаще соскальзывала. Бабушка напоминала ему следить за осанкой и регулярно есть – он не делал ни того, ни другого. Она не знала о ночах, проведенных в поисках духа Хокуто.
Он заметил своего водителя, ждущего на тротуаре рядом с домом. Сумераги Хамамацу сложил руки на груди и прислонился к автомобилю. Он старался напугать окружающих своими размерами и мрачностью, но ему это не удавалось. За суровым лицом не было достаточно магической силы или ума, чтобы производить какое-либо впечатление. Так непохоже на…
Субару вцепился рукой в лямку рюкзака, и пересек тротуар, подойдя к автомобилю. Задняя дверь была открыта; его приветствовали вежливым поклоном. Субару знал, что выбора у него нет, ему придется сесть.
Они больше не рисковали. Он положил рюкзак рядом и откинулся назад, молча глядя в окно, на машины, медленно катящиеся по этому району восточного Киото. Внутри пахло автомобилем и полиролем для кожи; снаружи – мокрой древесиной и листьями.
- Субару-сан, пристегнитесь, пожалуйста – серьезно попросил водитель. – Мы не можем ехать, пока вы этого не сделаете.
Субару задался вопросом, действительно ли они останутся на месте, если он откажется пристегнуть ремень. Но, скорее всего, нет, скорее всего, ремень будет каким-то образом пристегнут.
Легче подчиниться.
Щелкнула застежка. Двигатель зарычал, и автомобиль вплелся в дорожное движение.
- Что-то случилось, Субару-сан? – спросил Хамамацу.
»Мама! Злой дядя забрал обаа-чан!»
Первые крупные капли дождя упали на ветровое стекло, и Хамамацу включил дворники.
- Нет. – ответил Субару, наблюдая за их монотонным колебанием. – Ничего страшного.
Сагано-ку, Западный Киото
Резиденция клана Сумераги
21 ноября 1991 года.
От окружавших двор факелов вился дым. После вчерашнего дождя древесные гранулы отсырели. Темные клубы заволокли двор, следуя за гостями в дом, где копотный дым мешался с ароматическими парами многочисленных курильниц. Как и факелы во дворе, они были неотъемлемой частью ритуала очищения. Сегодня траур окончится. Клеймо смерти, павшее на клан, будет снято огнем и солью. С 14 августа, камидана были тщательно укрыты рисовой бумагой, дабы не быть загрязненными. Вечером, Субару, тринадцатый глава клана и их духовный лидер, снимет свой мофуку и зажжет священные лампы перед Аматерасу и другими ками.
Он приветствовал скорбящих гостей у входа в большую залу, где стоял жертвенный стол. Он благодарил их за их присутствие на похоронах и жертвоприношения, и вручал им ответные подарки от имени Хокуто. Его руки не дрогнули, когда он протянул очередной надписанный конверт старейшине Шихоко и получил взамен вежливый поклон. Субару опоздал на секунду с ответным поклоном, и почувствовал на себе ее укоряющий взгляд. Инвалидное кресло его бабушки стояло рядом; она сама приветствовала гостей после того, как они выражали ему свои соболезнования. Он боролся с дрожью в руках, не желая, чтобы она заметила его усталость.
Прошлой ночью он снова пытался найти Хокуто, как и каждую ночь, начиная с сорок девятого дня с ее смерти, с тех пор как ее дух, как считалось, вступил в вечность. С тех пор он спал не больше четырех часов в день, а порой и меньше...
... и все же результатов нет, никаких следов его сестры, ни здесь, ни там. Где она могла быть? Что случилось с нею? Неужели, Сакуразукамори не просто убил ее?
Он должен был быть в Токио, искать свою сестру в парке Уэно; вместо этого он был в Киото, раздавал подарки от ее имени, зная, что ее нет там, где она должна быть. Это была ложь, иллюзия нормы, включавшей в себя лишь боль и сожаление.
Он поклонился, поблагодарив очередного гостя, когда резкий, неодобрительный голос заметил его бабушке, что, «глава клана не должен унижаться, раздавая подарки от имени умершей девчонки безо всяких магических способностей»
- Он молод, и она была его сестрой, Шихоко-сан. – услышал Субару, как твердо ответила его бабушка. – Едва ли мы можем запретить ее брату чтить ее память.
- И все же, это неприлично, – настаивала Шихоко.
- Позвольте мне самой заботиться о приличиях в своем собственном доме – холодно произнесла бабушка. - Как я вижу, вы приняли от него символы окончания траура, не так ли?
- Старейшина Шихоко могла бы знать, когда следует помолчать, - вполголоса заметил следующий гость, приняв из рук Субару конверт.
Удивленный, Субару поднял голову, и узнал Оми Тоно. Они виделись пару раз; Оми работал с западными сельскими районами префектуры Токио; скромный человек со средними способностями. Субару ответил на его усмешку торжественным поклоном.
Когда Оми прошел дальше, Субару тихо вздохнул. Это будет длинный день. Молчать – не значит переменить мнение. Шея его зачесалась; оглянувшись, он заметил старейшину Шихоко, говорившую с другими членами клана, но смотревшую на него. Он поклонился следующему гостю, и подавил еще один вздох. Длинный, длинный день.
Уже стемнело, когда последние гости, наконец, ушли, и дом погрузился в тишину. В тишину, если не считать старого дерева, скрипевшего от холодного ночного воздуха, если не считать шуршания татами под ногами слуг, молча сметавших рассыпанную соль. Он устал. Шикифуку камнем висело на его плечах, вдавливая его в землю... и еще глубже. Тщательно соблюдая обряд, он опустился на одно колено, промыл водой руки и рот, а затем развязал вереницу четок, висевших у него на шее.
Дрожащими пальцами он теребил веревочки. Спустя некоторое время, ему, наконец, удалось справиться с узлами и снять верхнюю одежду. Он должен будет снова надеть ее, когда снимет мофуку, одетое под ней. Он уставился на свои руки. Черный шелк скрывал их во тьме, озаренной лишь тусклым светом, проникавшем из главной залы. Скрываться во тьме... Жить во тьме...
Шикифуку смялось в его руках. Он не мог заставить себя снять мофуку, коснуться камидана. Он не мог. Он…
- Сумераги-сама?
Удивленный, он поднял голову. - Да?
Служанка стояла на коленях в проеме шоджи, ведущем в главную залу. – Сумераги-доно желает обсудить с вами срочные дела клана.
- Сейчас? – с недоверием спросил он. Конечно, его бабушка знала...
- Да. – Служанка низко поклонилась.
Субару взял себя в руки. Выходя, он поймал неодобрительный взгляд служанки. Ему больше не следовало носить мофуку.
- Субару-сан. – Когда он сел на подушку напротив своей бабушки, та приветствовала его вежливым поклоном. – Я предполагаю, вы в порядке.
- Я в порядке, бабушка, – тихо ответил он, приученный не показывать боль и усталость.
- Вы еще не переоделись, - заметила она. – Мофуку – не подходящая одежда для этого случая.
- Простите, бабушка. У меня не было времени переодеться перед тем, как вы меня позвали.
Она кивнула и предложила ему чаю. Он принял крошечную пиалу, смочил губы зеленоватой жидкостью и, завершив этот ритуал, стал ждать ее слов.
- Мне сообщили, что ваши раны зажили. Мы рады, что титановые пластины в вашей руке не повлияли на вашу работу.
- Они были нужны лишь пока мускулы не восстановились. - Он поставил пиалу, и положил руки себе на бедра.
- Понятно. – Жестом она приказала служанке унести пиалы и подождала, пока та не вышла из комнаты. Шоджи закрылся. Все шоджи были закрыты. – Теперь, когда вашей сестры больше нет среди нас…
Субару едва не вздрогнул.
- …и наш враг проявил явное преимущество перед вами…
У Субару перехватило дыхание.
- ...клан больше не может делать уступку на вашу молодость.
Уступку? - Что вы имеете в виду, бабушка?
- Субару-сан, уже долгие годы не рождался в клане Сумераги никто, чей магический дар превосходил бы ваш. Более того, вы и Хокуто – близнецы…
На этот раз, Субару действительно вздрогнул.
- …а в нашем клане у близнецов есть некоторые особенности, которые позволяли нам не обременять вас, до поры до времени, определенными вещами, особенно в столь нежном возрасте. Однако, дальше так продолжаться не может. Ваша сестра больше не может быть ответственна за сохранение в клане вашего дара.
Сагано-ку, Западный Киото
Резеденция Сумераги
22 ноября 1991 года - 04:28
Ведущие в сад шоджи были закрыты. В ноябре в Киото слишком холодно, чтобы держать их открытыми. Субару лежал на своем футоне. Через комнату, по его ногам тянулась полоса света из глубины дома. Несмотря на сквозняки, внутренние шоджи отодвинуты; он должен был оставаться на виду. В последнее время с него не спускали глаз. Оценивающих, присматривающих, ожидающих глаз... Он перевернулся на бок, повернувшись к открытым шоджи спиной. Слуги двигались по дому, несомненно им велели не беспокоить его. Священные лампы мерцали в темноте. Пока он был у бабушки, кто-то развернул камидана и осветил их.
»Вы женитесь, Субару-сан.»
Блестящие кандзи на дощечке Аматерасу в центре камидана плясали в неярком свете, подразнивая его.
Внезапно, он почуял мокрую древесину и листья...
Заухала сова...
... поднимая его с постели в первые часы рассвета, когда все слуги уже легли спать.
Сидя, скрестив ноги, у щели шоджи, Субару наблюдал, как тусклые лучи солнца превращают утренний туман в серебряные занавеси. Щель была узкой, не шире пальца; будь она чуть шире – и охранники, бродящие вокруг дома, заметили бы ее и начали бы его расспрашивать.
Он не хотел объясняться. Честно говоря, он даже не знал, получилось ли бы у него; он слишком часто пытался объяснять свои поступки людям, недостаточно проницательным, чтобы понять, чем он руководствовался. Он никогда не осознавал, как редок был истинный дар среди окружавших его людей...
Охранники, наконец, скрылись за углом. Субару отодвинул шоджи и выскочил на энгава. Темная одежда, подходящая для траура, который он, как предполагалось, больше не должен был соблюдать, отлично скрывала его в тусклом свете осеннего утра, пахнущего близящейся зимой. Он задвинул шоджи на место и тихо пересек энгава. Туман покрыл темный пол росой; гэта оставляли следы на мокром дереве.
Выпрыгнув во двор – мимо защищенных барьером ступенек - он жался к кустам и соснам, проскользнул мимо декоративного озера и вскарабкался по камням, за которыми протекала река Ои.
До того как он приехал в Токио, чтобы стать главой клана, они с Хокуто иногда перелазили через эту стену и бежали к реке, чтобы поискать крохотных серебристых рыбок на мелководье ниже по течению. Им было шесть или семь. Он помнил, как она смеялась, поймав одну из рыбок и сунув жалкое создание за шиворот его шикифуку. Он завопил, отчаянно пытаясь избавиться от холодной, скользкой, дергающейся рыбешки, касавшейся его спины, поскользнулся, и плюхнулся в мутную, неглубокую воду. Хокуто так хохотала, что едва не упала следом.
Тропинка, ведущая к реке, едва виднелась среди густых кустов. Дети выросли и забыли о ней. Давным-давно, двое детей спускались к реке за рыбой…
В тот день он весь промок в грязно-коричневой воде, и бабушка ругала его за пренебрежение приличиями, за очерненные священные символы, за…
Но она не говорила о рыбке, скользнувшей по его спине и нырнувшей обратно в Ои. Она не говорила о Хокуто…
Он сжал кулаки, свернул направо и, через кусты, добрался до улицы и автобусной остановки...
Сакё-ку, Восточный Киото
Храм Шимогамо
Два часа спустя
По обе стороны дороги росли деревья. Лес вокруг Шимогамо был последним клочком дикой природы в Киото. Деревья в нем никогда не рубили, не сажали и не подрезали. Даже сгорев в тринадцатом веке вместе с храмом, он вырос заново сам по себе.
С каждым шагом по ведущей к храму тропинке, кусты становились все гуще. Рассветный туман все еще висел над ними, слово деревья не выпускали его на свободу. Когда сквозь туман и листву, наконец, стали видны ярко-красные тории Шимогамо, Субару с облегчением вздохнул.
Ворота Шимогамо еще не были открыты для прихожан, и дорожки были пустынны, если не считать нескольких животных и духов, немедленно скрывавшихся в переменчивых тенях леса.
Субару мог посещать храм в любое время. Шимогамо всегда был рад принять Сумераги. Семья Субару умиротворила богов, собиравшихся разрушить новое здание, в котором устроил свою резиденцию его клан – он не знал, почему боги рассердились и почему его семью вообще одарили владениями и титулом. В ранних хрониках говорилось о "императорской благодарности и оказываемых почестях", но ничего более точного известно не было.
У ворот стояли две знаменитые сакуры, одинаковые по росту и склонившиеся друг к другу. Их листья уже опадали, открывая взгляду грубую темную кору. Субару вздрогнул. На секунду, он видел увидел вместо них другое дерево с мощным стволом, запустившее свои кровожадные корни глубоко в почву…
В чаще леса заухала сова. От клубов тумана, древний лес казался темным, зябким и зловещим.
Звался он «Тадасу но Мори», лес, разоблачающий ложь, лес правды.
Именно правду искал он. Именно ее он боялся. Он прошел между деревьями по тропинке через земли храма и обратно. Туман цеплялся за его одежду, следуя за ним, все сильнее сгущаясь; деревья по обе стороны тропинки, скрепленные непроницаемым подлеском, прятались среди притянутых к земле облаков.
»Вы женитесь, Субару-сан,» - прошептал ему бабушкин голос.
Испуганный, он обернулся, рука схватилась за лежавшие в кармане офуда, но рядом не оказалось никого, кроме клубящегося тумана.
»Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных!»
Но он запечатал дух старухи…
»Я предполагаю, вы в порядке» - небрежно сказала его бабушка. - «Теперь, когда вашей сестры больше нет среди нас.»
- Это не правда! – закричал он.
»... Правда... правда... правда...» – сквозь туман ответило эхо. Снова заухала сова. Одинокая. Ищущая. Принадлежащая месту, древнее чем то, которому принадлежал он, древнее клана Сумераги. Он пришел, чтобы найти в этом лесу правду, снова услышать свои мысли, потому что дома их заглушали требования клана, но... не значит ли это, что дом тоже был всего лишь иллюзией?
Такой же иллюзией как та, что связала его с сакурой?
Черные корни на границе царства Смерти оттолкнули его, разорвав шикифуку и оставив мофуку неповрежденным. Сакура мешала ему добраться до Хокуто? Или зайти слишком далеко?
Хокуто погибла вместо него, ради него. Шагнуть в царство Смерти... она не хотела, чтобы он делал это.
»Чего ты хочешь, Субару?» - произнес голос Хокуто за ним. Он снова обернулся, и кусты сомкнулись вокруг него. Листья и ветки цеплялись за его одежду и волосы, царапали его лицо.
»... чего ты хочешь…хочешь…хочешь?...» - повторило эхо.
- Убить его, - решительно ответил он.
»... Правда?...» - прошептал ему на ухо предательский голос. – «.... Почему?...»
- Он убил мою сестру! – вскрикнул он, пытаясь вырваться из цепких кустов, поймавших его в западню.
»... Почему?...» - Туман коснулся его затылка холодными, влажными пальцами.
Субару развернулся вокруг своей оси и в ярости бросился на него. Лес вокруг него засмеялся. - Она пошла вместо меня!
Дыхание на его щеке. – «... Почему?...»
- Я - ее брат! - Он застыл на месте.
»... брат... брат... брат...» - повторило эхо, и туман вокруг него затрепетал. Сквозь его занавеси пробивались лучи света. Листья, дрожащие от утреннего ветерка, заблестели на солнце. Тропинка оказалась всего в нескольких шагах от него. Последнее перышко тумана коснулось его кожи. –«Чего ты хочешь?...»
Он медленно, осознавая каждое свое движение, разжал кулаки, по очереди отцепляя свои пальцы от мокрой рубашки.
- Я хочу оплакать свою сестру.
Сагано-ку, Западный Киото
Резиденция Сумераги
После полудня
Субару отправился к своей бабушке, снова одев мофуку из черного шелка, безо всяких других цветов, и безо всякой вышивки кроме пяти крошечных пентаклей на кончиках большого пентакля, вотканного в шелк на правой стороне его груди. Он оплакивал свою сестру, и пока не окончил траура. Он - брат, ради которого она умерла, а не глава клана, которым он должен быть после ее смерти.
В доме поднялся ужасный переполох, когда он вернулся три часа назад, в грязных ботинках, мокрой одежде и с листьями в волосах. Увидев его, идущего от автобусной остановки, охранники выбежали на улицу. На этот раз он не стал лезть через стену. Это его дом, не так ли? Он вошел через дверь, игнорируя вопросы дрожащих от волнения голосов. Бабушка ждала на энгава, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не реагировать на укоризненный взгляд.
- Бабушка, - уважительно поприветствовал ее он. – Пожалуйста, простите мне мой внешний вид. Я поговорю с вами, как только переоденусь.
Служанка, помогавшая ей передвигать инвалидное кресло по дому, охнула, когда он прошел мимо них, оставляя на темном дереве мокрые следы.
- Субару-сан. – заговорила бабушка с его спиной. - Вы знаете, как мы волновались?
Он прикрыл глаза и сделал вид, что не слышит ее.
И снова он сидел в комнатах его бабушки, как и меньше двадцати четырех часов назад. На этот раз ему не предложили чаю, чтобы слегка развеять атмосферу серьезности. В чае не было нужды. Он изложил свои требования. И готов был излагать их снова и снова.
- Год? – недоверчиво посмотрела на него бабушка. – Субару-сан, вы знаете, во сколько нам ежедневно обходится обеспечение вашей безопасности? Своей просьбой вы значительно увеличиваете расходы клана. Мы должны содержать охрану пока…
- Увольте их. В любом случае они не смогут остановить Сей… Сакуразукамори.
Бабушка вздрогнула. - Вы - добрый мальчик, Субару-сан, и есть варианты, которые, возможно, не приходили вам…
- Обаа-сан. – терпеливо сказал он. - Я был там. Я видел, чувствовал, и знаю по себе, что он может сделать, если захочет, и ничто здесь… - жестом он показал, что имеет в виду всю резиденцию. - …не остановит его.
- Вы слишком спокойно относитесь к этому.
Субару пожал плечами. – В любом случае он не придет за мной.
- Вы не можете быть уверены в этом. Сакуразукамори…
- …мог убить меня в тот раз. – негромко напомнил ей Субару. - У него было достаточно времени, и он не сделал этого.
В течении секунды бабушка пристально смотрела ему в глаза. - Вы думаете, что он чувствует что-то к вам? – мягко спросила она. – Субару-сан, Сакуразукамори неспособен на это. Он…
- Я знаю, – спокойно прервал ее Субару. - Он сказал мне. - Он подождал, пока она осознает его напоминание, что это он, а не она знал Сакуразукамори лично. – Обаа-сан. Он не убьет меня, потому что я не стою этого. Хокуто предложила себя вместо меня, он принял предложение. Для него все уже закончено. – Почувствовав, что его голос дрожит, он глубоко вдохнул; Затем он поднял голову и встретился взглядом с бывшей главой клана Сумераги.
- Я буду в трауре по своей сестре в течение года. Пока не истечет этот срок, я не буду думать о браке или чем-либо связанном с ним. - Он встал, поклонился и повернулся, чтобы уйти. - И увольте охрану. Она мне не нужна.
- Субару-сан. – тихо произнесла бабушка. Он стоял спиной к ней. – Вы хотите, чтобы он вас убил?
Он едва не споткнулся. Едва. В глубине души он споткнулся; в реальном же мире он вышел из комнаты, и закрыл за собой шоджи...
... не оглянувшись.
продолжение следует в:
Дела Семейные – Глава 5
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Примечания:
(1) Хэйан, старое название Киото, стал столицей Японии в эру Хэйан (794-1185)
(2) Кандзи Сумераги - чрезвычайно архаичное обозначение Императора Японии; значит что-то вроде «Императорского потомка» или «Принца императорской крови».
(3) Святыня Шимогамо и Тадасу но Мори. Храм Шимогамо был построен в 6-ом столетии. Соединяющиеся сакуры у ворот действительно существуют. Тадасу но Мори длиной менее километра и шириной не больше 250 метров.
Автор: A. Kniggendorf
Блог автора: akk.insanejournal.com
Переводчик: Lazurit
Бета: нет
Фандом: TB/X1999/ 20 Menso ni Onegai
Пейринг: Сейширо/Субару
Рейтинг:NC-17
Дисклеймер: Все чужое.
Ворнинги: насилие, оккультизм, гомосексуализм, говорящее дерево, дендрофилия и геометрия.
Примечание: Этот фик – сиквел к фанфику «36 градусов». Найти приквел можно на моем дайре www.diary.ru/~lazurit8 и на сообществе www.diary.ru/~anime-x
читать дальшеA. Kniggendorf: Дела Семейные – Глава 4 – Ноябрьский туман
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
»Сестра Убийцы Императора была подлой, но красивой женщиной.
Вместо того чтобы соблюдать траур по своему погибшему брату, она пользовалась красотой, щедро оделившей обоих, и раздвигала ноги для влиятельнейшего из людей - принца императорской крови.
Несмотря на то, что ее низкое происхождение не позволило родившемуся сыну занять трон, он и его коварная мать получили ранг и титул, официальный статус и надлежащие владения в Хэйан… для всех, кто впредь звались…
... Сумераги.»
Крона Дерева затрепетала. Хроника все еще лежала меж его сучьев, там, где Юэ оставил ее. Лишь нескольким из Сакуразукамори было дозволено прочесть ее. Сейширо был первым за последние две сотни лет.
Дерево хмыкнуло. Оно помнило, как сидя у его корней, Юэ осторожно чертил изящные символы, которые каким-то образом должны были рассказать его последователям обо всем произошедшем. Когда Юэ отложил кисть и откинулся назад, оно тронуло краешек бумаги покрытой цветами веткой, а затем ветку оттолкнули, не позволив ей испачкаться в чернилах. Она запустила другую, голую ветвь Юэ за шиворот, царапая его шею, обвиваясь вокруг горла...
Оно помнило его тихий голос, объяснявший значение символов. Его смех, когда оно попыталось писать соком. Сок не был достаточно темен; а вот кровь...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
fam-i-ly – род [сущ]: группа людей, ведущих происхождение от общего предка.
mat-ter – проблема [сущ]: Сложность или затруднение. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сакё-ку, Киото
20 ноября 1991 года (среда)
Дом был относительно новым, меньше десяти лет. После его постройки был проведен ритуал очищения, и Субару все еще чувствовал это, стоя на коленях на полу второго этажа прямо под скатной крышей. Когда он начал работу, сквозь вделанные в крышу окна светило солнце; теперь близился полдень, и небо заволокли облака - он видел это в окне, отражавшемся в чаше с водой. Офуда, привязанные к кинжалам, установленным по обе стороны от нее, трепетали от незримого, незаметного ветерка. Субару сосредоточился, и начал другое, более сильное заклинание. Пот, выступивший на его лбу час назад, высох и пощипывал кожу. Изгнание было трудным, так как призрак не просто хотел остаться здесь, его хотели здесь видеть
.
Ребенок в кроватке зашевелился. Цоканье языка успокоило его. Книга была решительно закрыта, и старые мудрые глаза посмотрели на Субару через зеркальную поверхность воды. - Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных! - Старушка в скромном традиционном кимоно встала в полный рост, доставая ему едва ли до подбородка...
... и растаяла в шорохе паутины и пыли.
Субару склонил голову. – Сайонара, обаа-с…
- Обаа-чан! – завопил ребенок в кроватке; крошечные кулачки сжались на перекладинах. - Обаа-чан! - Широко раскрытые, испуганные глаза уставились на Субару. - Мама! Злой дядя забрал обаа-чан!
Мальчик плакал. Мать хотела было отругать его, но Субару вмешался. – Все в порядке. - Он прав.
Субару приклеил оберегающую офуда над кроваткой, и через несколько минут покинул дом и успокоившуюся, но весьма растерянную мать. Он все еще слышал плачь ребенка. Плачь об изгнанном духе, бывшем ласковым с ребенком и читавшем ему его любимые сказки.
"Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных! "
В словах духа, в упреке мертвой старушки, было больше тепла, чем могла дать ему его собственная бабушка.
Он шел по садовой тропинке. Облака над ним сулили дождь, и не было ветерка, который мог бы овеять утопающий в густом, тяжелом воздухе древний город. Конец ноября – очарование листопада прошло, а живительная ясность зимы еще не пришла. Время середины. В середине... словно блудный дух его сестры.
Завтра – сто дней со смерти Хокуто. Завтра...
В покинутом им доме все еще плакал ребенок.
Субару поправил лямку рюкзака, в котором лежали его инструменты. В последнее время она все чаще соскальзывала. Бабушка напоминала ему следить за осанкой и регулярно есть – он не делал ни того, ни другого. Она не знала о ночах, проведенных в поисках духа Хокуто.
Он заметил своего водителя, ждущего на тротуаре рядом с домом. Сумераги Хамамацу сложил руки на груди и прислонился к автомобилю. Он старался напугать окружающих своими размерами и мрачностью, но ему это не удавалось. За суровым лицом не было достаточно магической силы или ума, чтобы производить какое-либо впечатление. Так непохоже на…
Субару вцепился рукой в лямку рюкзака, и пересек тротуар, подойдя к автомобилю. Задняя дверь была открыта; его приветствовали вежливым поклоном. Субару знал, что выбора у него нет, ему придется сесть.
Они больше не рисковали. Он положил рюкзак рядом и откинулся назад, молча глядя в окно, на машины, медленно катящиеся по этому району восточного Киото. Внутри пахло автомобилем и полиролем для кожи; снаружи – мокрой древесиной и листьями.
- Субару-сан, пристегнитесь, пожалуйста – серьезно попросил водитель. – Мы не можем ехать, пока вы этого не сделаете.
Субару задался вопросом, действительно ли они останутся на месте, если он откажется пристегнуть ремень. Но, скорее всего, нет, скорее всего, ремень будет каким-то образом пристегнут.
Легче подчиниться.
Щелкнула застежка. Двигатель зарычал, и автомобиль вплелся в дорожное движение.
- Что-то случилось, Субару-сан? – спросил Хамамацу.
»Мама! Злой дядя забрал обаа-чан!»
Первые крупные капли дождя упали на ветровое стекло, и Хамамацу включил дворники.
- Нет. – ответил Субару, наблюдая за их монотонным колебанием. – Ничего страшного.
Сагано-ку, Западный Киото
Резиденция клана Сумераги
21 ноября 1991 года.
От окружавших двор факелов вился дым. После вчерашнего дождя древесные гранулы отсырели. Темные клубы заволокли двор, следуя за гостями в дом, где копотный дым мешался с ароматическими парами многочисленных курильниц. Как и факелы во дворе, они были неотъемлемой частью ритуала очищения. Сегодня траур окончится. Клеймо смерти, павшее на клан, будет снято огнем и солью. С 14 августа, камидана были тщательно укрыты рисовой бумагой, дабы не быть загрязненными. Вечером, Субару, тринадцатый глава клана и их духовный лидер, снимет свой мофуку и зажжет священные лампы перед Аматерасу и другими ками.
Он приветствовал скорбящих гостей у входа в большую залу, где стоял жертвенный стол. Он благодарил их за их присутствие на похоронах и жертвоприношения, и вручал им ответные подарки от имени Хокуто. Его руки не дрогнули, когда он протянул очередной надписанный конверт старейшине Шихоко и получил взамен вежливый поклон. Субару опоздал на секунду с ответным поклоном, и почувствовал на себе ее укоряющий взгляд. Инвалидное кресло его бабушки стояло рядом; она сама приветствовала гостей после того, как они выражали ему свои соболезнования. Он боролся с дрожью в руках, не желая, чтобы она заметила его усталость.
Прошлой ночью он снова пытался найти Хокуто, как и каждую ночь, начиная с сорок девятого дня с ее смерти, с тех пор как ее дух, как считалось, вступил в вечность. С тех пор он спал не больше четырех часов в день, а порой и меньше...
... и все же результатов нет, никаких следов его сестры, ни здесь, ни там. Где она могла быть? Что случилось с нею? Неужели, Сакуразукамори не просто убил ее?
Он должен был быть в Токио, искать свою сестру в парке Уэно; вместо этого он был в Киото, раздавал подарки от ее имени, зная, что ее нет там, где она должна быть. Это была ложь, иллюзия нормы, включавшей в себя лишь боль и сожаление.
Он поклонился, поблагодарив очередного гостя, когда резкий, неодобрительный голос заметил его бабушке, что, «глава клана не должен унижаться, раздавая подарки от имени умершей девчонки безо всяких магических способностей»
- Он молод, и она была его сестрой, Шихоко-сан. – услышал Субару, как твердо ответила его бабушка. – Едва ли мы можем запретить ее брату чтить ее память.
- И все же, это неприлично, – настаивала Шихоко.
- Позвольте мне самой заботиться о приличиях в своем собственном доме – холодно произнесла бабушка. - Как я вижу, вы приняли от него символы окончания траура, не так ли?
- Старейшина Шихоко могла бы знать, когда следует помолчать, - вполголоса заметил следующий гость, приняв из рук Субару конверт.
Удивленный, Субару поднял голову, и узнал Оми Тоно. Они виделись пару раз; Оми работал с западными сельскими районами префектуры Токио; скромный человек со средними способностями. Субару ответил на его усмешку торжественным поклоном.
Когда Оми прошел дальше, Субару тихо вздохнул. Это будет длинный день. Молчать – не значит переменить мнение. Шея его зачесалась; оглянувшись, он заметил старейшину Шихоко, говорившую с другими членами клана, но смотревшую на него. Он поклонился следующему гостю, и подавил еще один вздох. Длинный, длинный день.
Уже стемнело, когда последние гости, наконец, ушли, и дом погрузился в тишину. В тишину, если не считать старого дерева, скрипевшего от холодного ночного воздуха, если не считать шуршания татами под ногами слуг, молча сметавших рассыпанную соль. Он устал. Шикифуку камнем висело на его плечах, вдавливая его в землю... и еще глубже. Тщательно соблюдая обряд, он опустился на одно колено, промыл водой руки и рот, а затем развязал вереницу четок, висевших у него на шее.
Дрожащими пальцами он теребил веревочки. Спустя некоторое время, ему, наконец, удалось справиться с узлами и снять верхнюю одежду. Он должен будет снова надеть ее, когда снимет мофуку, одетое под ней. Он уставился на свои руки. Черный шелк скрывал их во тьме, озаренной лишь тусклым светом, проникавшем из главной залы. Скрываться во тьме... Жить во тьме...
Шикифуку смялось в его руках. Он не мог заставить себя снять мофуку, коснуться камидана. Он не мог. Он…
- Сумераги-сама?
Удивленный, он поднял голову. - Да?
Служанка стояла на коленях в проеме шоджи, ведущем в главную залу. – Сумераги-доно желает обсудить с вами срочные дела клана.
- Сейчас? – с недоверием спросил он. Конечно, его бабушка знала...
- Да. – Служанка низко поклонилась.
Субару взял себя в руки. Выходя, он поймал неодобрительный взгляд служанки. Ему больше не следовало носить мофуку.
- Субару-сан. – Когда он сел на подушку напротив своей бабушки, та приветствовала его вежливым поклоном. – Я предполагаю, вы в порядке.
- Я в порядке, бабушка, – тихо ответил он, приученный не показывать боль и усталость.
- Вы еще не переоделись, - заметила она. – Мофуку – не подходящая одежда для этого случая.
- Простите, бабушка. У меня не было времени переодеться перед тем, как вы меня позвали.
Она кивнула и предложила ему чаю. Он принял крошечную пиалу, смочил губы зеленоватой жидкостью и, завершив этот ритуал, стал ждать ее слов.
- Мне сообщили, что ваши раны зажили. Мы рады, что титановые пластины в вашей руке не повлияли на вашу работу.
- Они были нужны лишь пока мускулы не восстановились. - Он поставил пиалу, и положил руки себе на бедра.
- Понятно. – Жестом она приказала служанке унести пиалы и подождала, пока та не вышла из комнаты. Шоджи закрылся. Все шоджи были закрыты. – Теперь, когда вашей сестры больше нет среди нас…
Субару едва не вздрогнул.
- …и наш враг проявил явное преимущество перед вами…
У Субару перехватило дыхание.
- ...клан больше не может делать уступку на вашу молодость.
Уступку? - Что вы имеете в виду, бабушка?
- Субару-сан, уже долгие годы не рождался в клане Сумераги никто, чей магический дар превосходил бы ваш. Более того, вы и Хокуто – близнецы…
На этот раз, Субару действительно вздрогнул.
- …а в нашем клане у близнецов есть некоторые особенности, которые позволяли нам не обременять вас, до поры до времени, определенными вещами, особенно в столь нежном возрасте. Однако, дальше так продолжаться не может. Ваша сестра больше не может быть ответственна за сохранение в клане вашего дара.
Сагано-ку, Западный Киото
Резеденция Сумераги
22 ноября 1991 года - 04:28
Ведущие в сад шоджи были закрыты. В ноябре в Киото слишком холодно, чтобы держать их открытыми. Субару лежал на своем футоне. Через комнату, по его ногам тянулась полоса света из глубины дома. Несмотря на сквозняки, внутренние шоджи отодвинуты; он должен был оставаться на виду. В последнее время с него не спускали глаз. Оценивающих, присматривающих, ожидающих глаз... Он перевернулся на бок, повернувшись к открытым шоджи спиной. Слуги двигались по дому, несомненно им велели не беспокоить его. Священные лампы мерцали в темноте. Пока он был у бабушки, кто-то развернул камидана и осветил их.
»Вы женитесь, Субару-сан.»
Блестящие кандзи на дощечке Аматерасу в центре камидана плясали в неярком свете, подразнивая его.
Внезапно, он почуял мокрую древесину и листья...
Заухала сова...
... поднимая его с постели в первые часы рассвета, когда все слуги уже легли спать.
Сидя, скрестив ноги, у щели шоджи, Субару наблюдал, как тусклые лучи солнца превращают утренний туман в серебряные занавеси. Щель была узкой, не шире пальца; будь она чуть шире – и охранники, бродящие вокруг дома, заметили бы ее и начали бы его расспрашивать.
Он не хотел объясняться. Честно говоря, он даже не знал, получилось ли бы у него; он слишком часто пытался объяснять свои поступки людям, недостаточно проницательным, чтобы понять, чем он руководствовался. Он никогда не осознавал, как редок был истинный дар среди окружавших его людей...
Охранники, наконец, скрылись за углом. Субару отодвинул шоджи и выскочил на энгава. Темная одежда, подходящая для траура, который он, как предполагалось, больше не должен был соблюдать, отлично скрывала его в тусклом свете осеннего утра, пахнущего близящейся зимой. Он задвинул шоджи на место и тихо пересек энгава. Туман покрыл темный пол росой; гэта оставляли следы на мокром дереве.
Выпрыгнув во двор – мимо защищенных барьером ступенек - он жался к кустам и соснам, проскользнул мимо декоративного озера и вскарабкался по камням, за которыми протекала река Ои.
До того как он приехал в Токио, чтобы стать главой клана, они с Хокуто иногда перелазили через эту стену и бежали к реке, чтобы поискать крохотных серебристых рыбок на мелководье ниже по течению. Им было шесть или семь. Он помнил, как она смеялась, поймав одну из рыбок и сунув жалкое создание за шиворот его шикифуку. Он завопил, отчаянно пытаясь избавиться от холодной, скользкой, дергающейся рыбешки, касавшейся его спины, поскользнулся, и плюхнулся в мутную, неглубокую воду. Хокуто так хохотала, что едва не упала следом.
Тропинка, ведущая к реке, едва виднелась среди густых кустов. Дети выросли и забыли о ней. Давным-давно, двое детей спускались к реке за рыбой…
В тот день он весь промок в грязно-коричневой воде, и бабушка ругала его за пренебрежение приличиями, за очерненные священные символы, за…
Но она не говорила о рыбке, скользнувшей по его спине и нырнувшей обратно в Ои. Она не говорила о Хокуто…
Он сжал кулаки, свернул направо и, через кусты, добрался до улицы и автобусной остановки...
Сакё-ку, Восточный Киото
Храм Шимогамо
Два часа спустя
По обе стороны дороги росли деревья. Лес вокруг Шимогамо был последним клочком дикой природы в Киото. Деревья в нем никогда не рубили, не сажали и не подрезали. Даже сгорев в тринадцатом веке вместе с храмом, он вырос заново сам по себе.
С каждым шагом по ведущей к храму тропинке, кусты становились все гуще. Рассветный туман все еще висел над ними, слово деревья не выпускали его на свободу. Когда сквозь туман и листву, наконец, стали видны ярко-красные тории Шимогамо, Субару с облегчением вздохнул.
Ворота Шимогамо еще не были открыты для прихожан, и дорожки были пустынны, если не считать нескольких животных и духов, немедленно скрывавшихся в переменчивых тенях леса.
Субару мог посещать храм в любое время. Шимогамо всегда был рад принять Сумераги. Семья Субару умиротворила богов, собиравшихся разрушить новое здание, в котором устроил свою резиденцию его клан – он не знал, почему боги рассердились и почему его семью вообще одарили владениями и титулом. В ранних хрониках говорилось о "императорской благодарности и оказываемых почестях", но ничего более точного известно не было.
У ворот стояли две знаменитые сакуры, одинаковые по росту и склонившиеся друг к другу. Их листья уже опадали, открывая взгляду грубую темную кору. Субару вздрогнул. На секунду, он видел увидел вместо них другое дерево с мощным стволом, запустившее свои кровожадные корни глубоко в почву…
В чаще леса заухала сова. От клубов тумана, древний лес казался темным, зябким и зловещим.
Звался он «Тадасу но Мори», лес, разоблачающий ложь, лес правды.
Именно правду искал он. Именно ее он боялся. Он прошел между деревьями по тропинке через земли храма и обратно. Туман цеплялся за его одежду, следуя за ним, все сильнее сгущаясь; деревья по обе стороны тропинки, скрепленные непроницаемым подлеском, прятались среди притянутых к земле облаков.
»Вы женитесь, Субару-сан,» - прошептал ему бабушкин голос.
Испуганный, он обернулся, рука схватилась за лежавшие в кармане офуда, но рядом не оказалось никого, кроме клубящегося тумана.
»Молодой человек, то, что вы одиноки, не дает вам права делать одинокими всех остальных!»
Но он запечатал дух старухи…
»Я предполагаю, вы в порядке» - небрежно сказала его бабушка. - «Теперь, когда вашей сестры больше нет среди нас.»
- Это не правда! – закричал он.
»... Правда... правда... правда...» – сквозь туман ответило эхо. Снова заухала сова. Одинокая. Ищущая. Принадлежащая месту, древнее чем то, которому принадлежал он, древнее клана Сумераги. Он пришел, чтобы найти в этом лесу правду, снова услышать свои мысли, потому что дома их заглушали требования клана, но... не значит ли это, что дом тоже был всего лишь иллюзией?
Такой же иллюзией как та, что связала его с сакурой?
Черные корни на границе царства Смерти оттолкнули его, разорвав шикифуку и оставив мофуку неповрежденным. Сакура мешала ему добраться до Хокуто? Или зайти слишком далеко?
Хокуто погибла вместо него, ради него. Шагнуть в царство Смерти... она не хотела, чтобы он делал это.
»Чего ты хочешь, Субару?» - произнес голос Хокуто за ним. Он снова обернулся, и кусты сомкнулись вокруг него. Листья и ветки цеплялись за его одежду и волосы, царапали его лицо.
»... чего ты хочешь…хочешь…хочешь?...» - повторило эхо.
- Убить его, - решительно ответил он.
»... Правда?...» - прошептал ему на ухо предательский голос. – «.... Почему?...»
- Он убил мою сестру! – вскрикнул он, пытаясь вырваться из цепких кустов, поймавших его в западню.
»... Почему?...» - Туман коснулся его затылка холодными, влажными пальцами.
Субару развернулся вокруг своей оси и в ярости бросился на него. Лес вокруг него засмеялся. - Она пошла вместо меня!
Дыхание на его щеке. – «... Почему?...»
- Я - ее брат! - Он застыл на месте.
»... брат... брат... брат...» - повторило эхо, и туман вокруг него затрепетал. Сквозь его занавеси пробивались лучи света. Листья, дрожащие от утреннего ветерка, заблестели на солнце. Тропинка оказалась всего в нескольких шагах от него. Последнее перышко тумана коснулось его кожи. –«Чего ты хочешь?...»
Он медленно, осознавая каждое свое движение, разжал кулаки, по очереди отцепляя свои пальцы от мокрой рубашки.
- Я хочу оплакать свою сестру.
Сагано-ку, Западный Киото
Резиденция Сумераги
После полудня
Субару отправился к своей бабушке, снова одев мофуку из черного шелка, безо всяких других цветов, и безо всякой вышивки кроме пяти крошечных пентаклей на кончиках большого пентакля, вотканного в шелк на правой стороне его груди. Он оплакивал свою сестру, и пока не окончил траура. Он - брат, ради которого она умерла, а не глава клана, которым он должен быть после ее смерти.
В доме поднялся ужасный переполох, когда он вернулся три часа назад, в грязных ботинках, мокрой одежде и с листьями в волосах. Увидев его, идущего от автобусной остановки, охранники выбежали на улицу. На этот раз он не стал лезть через стену. Это его дом, не так ли? Он вошел через дверь, игнорируя вопросы дрожащих от волнения голосов. Бабушка ждала на энгава, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не реагировать на укоризненный взгляд.
- Бабушка, - уважительно поприветствовал ее он. – Пожалуйста, простите мне мой внешний вид. Я поговорю с вами, как только переоденусь.
Служанка, помогавшая ей передвигать инвалидное кресло по дому, охнула, когда он прошел мимо них, оставляя на темном дереве мокрые следы.
- Субару-сан. – заговорила бабушка с его спиной. - Вы знаете, как мы волновались?
Он прикрыл глаза и сделал вид, что не слышит ее.
И снова он сидел в комнатах его бабушки, как и меньше двадцати четырех часов назад. На этот раз ему не предложили чаю, чтобы слегка развеять атмосферу серьезности. В чае не было нужды. Он изложил свои требования. И готов был излагать их снова и снова.
- Год? – недоверчиво посмотрела на него бабушка. – Субару-сан, вы знаете, во сколько нам ежедневно обходится обеспечение вашей безопасности? Своей просьбой вы значительно увеличиваете расходы клана. Мы должны содержать охрану пока…
- Увольте их. В любом случае они не смогут остановить Сей… Сакуразукамори.
Бабушка вздрогнула. - Вы - добрый мальчик, Субару-сан, и есть варианты, которые, возможно, не приходили вам…
- Обаа-сан. – терпеливо сказал он. - Я был там. Я видел, чувствовал, и знаю по себе, что он может сделать, если захочет, и ничто здесь… - жестом он показал, что имеет в виду всю резиденцию. - …не остановит его.
- Вы слишком спокойно относитесь к этому.
Субару пожал плечами. – В любом случае он не придет за мной.
- Вы не можете быть уверены в этом. Сакуразукамори…
- …мог убить меня в тот раз. – негромко напомнил ей Субару. - У него было достаточно времени, и он не сделал этого.
В течении секунды бабушка пристально смотрела ему в глаза. - Вы думаете, что он чувствует что-то к вам? – мягко спросила она. – Субару-сан, Сакуразукамори неспособен на это. Он…
- Я знаю, – спокойно прервал ее Субару. - Он сказал мне. - Он подождал, пока она осознает его напоминание, что это он, а не она знал Сакуразукамори лично. – Обаа-сан. Он не убьет меня, потому что я не стою этого. Хокуто предложила себя вместо меня, он принял предложение. Для него все уже закончено. – Почувствовав, что его голос дрожит, он глубоко вдохнул; Затем он поднял голову и встретился взглядом с бывшей главой клана Сумераги.
- Я буду в трауре по своей сестре в течение года. Пока не истечет этот срок, я не буду думать о браке или чем-либо связанном с ним. - Он встал, поклонился и повернулся, чтобы уйти. - И увольте охрану. Она мне не нужна.
- Субару-сан. – тихо произнесла бабушка. Он стоял спиной к ней. – Вы хотите, чтобы он вас убил?
Он едва не споткнулся. Едва. В глубине души он споткнулся; в реальном же мире он вышел из комнаты, и закрыл за собой шоджи...
... не оглянувшись.
продолжение следует в:
Дела Семейные – Глава 5
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Примечания:
(1) Хэйан, старое название Киото, стал столицей Японии в эру Хэйан (794-1185)
(2) Кандзи Сумераги - чрезвычайно архаичное обозначение Императора Японии; значит что-то вроде «Императорского потомка» или «Принца императорской крови».
(3) Святыня Шимогамо и Тадасу но Мори. Храм Шимогамо был построен в 6-ом столетии. Соединяющиеся сакуры у ворот действительно существуют. Тадасу но Мори длиной менее километра и шириной не больше 250 метров.
@темы: Нетленчики, Кламп-фики
-
-
01.11.2008 в 22:14Замечательный перевод.)))
-
-
02.11.2008 в 09:05^____^
-
-
02.11.2008 в 11:08-
-
02.11.2008 в 18:46Проблема в том, что на них обоих - и не бабушке, и на Субару, лежит слишком большая ответственность, поэтому они не могут позволить себе проявлять свои чувства. У Хокуто магии считай не было, так что ее единственной обязанностью было хранить запасной генофонд для произведения на свет наследника. Так что Хокуто Какьо выбирала правильно - магия у него сильная, против него возражений бы точно никаких не было^^